Руны Вещего Олега - Страница 38

К оглавлению

38

Скальд снова поймал на себе быстрый, но цепкий взгляд папского легата.

...

«Сколько прошло времени после того, как наши пути пересеклись здесь, в Киеве? Хитрый отец Энгельштайн с помощниками тоже сбежал в Киев после неудачной попытки устранения новгородского князя Ререга и постарался приблизиться к Диросу, чтобы укрепить свою церковь в Киеве. Но меня совсем не устраивал кто-то ещё, кто мог оказать влияние на князя, пришлось тихо, но веско дать понять Энгельштайну, что ему лучше из Киева удалиться. Он осел у древлян в Искоростени. Тогда я был воеводой, а он обычным пастором. Теперь я князь, а он епископ, да ещё и легат могущественного Папы, чья власть простирается почти на всю Европу. Вот в этом качестве он мне пригодится».

Глава 6
Окружное послание

Лета 6387 (879), Константинополь

Патриарх любил работать в библиотеке. Всякий высокий гость – а сюда допускались только избранные, – вошедший в это просторное помещение с несколькими большими окнами, сразу понимал, что попал в необычное место. Вдоль толстых каменных стен, не пропускавших ни зимний холод, ни летний зной, рядами, на высоту человеческого роста, стояли деревянные стеллажи, а на них располагались многочисленные свитки кож и папирусов, кодексов и фолиантов, содержащих юридические законы, молитвы, сочинения известных философов. В этой библиотеке, частью собранной им самим ещё со времён, когда он занимал должность протоасикрита, Фотий по давней привычке обдумывал и записывал важные мысли, распоряжения и церковные уставы. Для него это были не просто свитки и пергаменты, а настоящие сокровища, наполненные голосами древних поэтов и мыслителей, историков и астрономов.

Запах кедрового масла, которым были пропитаны обложки сшитых кожаных страниц книг, предохраняющего рукописи от повреждения насекомыми, был для него столь же приятен, как для заядлого кутилы запах доброго вина и свежезажаренного мяса. Фотий не только изучал труды, но и составил мировивлион – подробное описание двухсот восьмидесяти прочитанных им книг. Список этого мировивлиона он отправил брату Тарасию перед своим посольским визитом в Арабский халифат.

Этот запах кедрового масла и шуршание пергаментов переносят в мир мудрости и почти волшебного всесилия. Они дают ощущение не просто власти патриарха или даже императора, нет, это особая высшая власть знания над невежеством! Фотий ходил вдоль полок, иногда останавливаясь, задумчиво перебирал кожаные свитки, осторожно касался хрупких манускриптов из папируса, трогал обложки лубяных книг. Слово «либер» и произошло от «луб», «лубяной» – самого распространённого материала древности, в том числе и для письма.

Сколько было трудностей в непростой жизни патриарха, взлётов и падений, но он всегда выходил победителем. Хотя случались вовсе страшные моменты, когда он потерял всё, голодал и страдал болезнями и никто не смел помочь ему даже куском хлеба или лекарством. Другой бы сто раз опустился и стократ умер, а он только приобрёл серебро в некогда смоляных кудрях да поистратил здоровье. Знания всегда спасали его – в спорах, в месте на кафедре, в отстаивании своих и церковных прав. Вот и сейчас благодаря знаниям император Василий Македонянин вызвал его, Фотия, в Константинополь, чтобы он учил детей василевса – Льва, Александра и Стефана. А после смерти извечного соперника Игнатия удалось во второй раз занять патриарший престол.

Сейчас здесь, в своей волшебной обители, он, Фотий, готовит Окружное послание епископам и вспоминает свой нелёгкий путь патриаршества.

Замечательная память, отточенная незримой борьбой с Римом и интригами внутри церкви и императорского двора, память, укреплённая годами преподавания, способная запоминать тексты священных писаний и изысканий философов, легко переносила в прошлое.

Картины так ярко вставали пред внутренним взором, как будто и не минуло двадцати лет со времени его первого стремительного восхождения на патриарший престол. Сторонники смещённого доместиком Вардой патриарха Игнатия называли его выскочкой из-за того, что впервые патриархом стал человек, который до этого даже не был священником. В течение нескольких дней Фотий прошёл все ступени церковной иерархии – от диакона до епископа. Взбешённый этим Игнатий решился на отчаянный шаг – написал жалобу Папе Римскому Николаю I.

Папа прислал своих легатов, чтобы они разобрались на месте и объявили назначение Фотия незаконным. Но теперь высшее духовенство Константинополя посчитало себя оскорблённым, потому что не признавало себя и всю Восточную христианскую церковь подчинёнными Риму. Епископы так надавили на Игнатия, что он вынужден был подписать отречение от патриаршего престола.

Молодой император Михаил, питавший неприязнь к церковникам вообще и к патриарху Игнатию в частности, приказал за предательство бросить опального патриарха в тюрьму, где его били и всячески унижали. Император Михаил принимал в этом самое активное участие, ведь вместо скоморошьего Грилла ему в руки угодил настоящий патриарх! Самое же удивительное, что, вернувшись в Рим, легаты Папы предоставили отречение Игнатия и сообщили о своём решении считать назначение Фотия правомерным! Взбешённый Папа лишил их духовного сана. По-разному объясняли потом в Риме этот их странный поступок. Одни считали, что константинопольцы просто подкупили посланников. Другие – что они стали жертвами некоего не совсем христианского наваждения.

Потом была долгая и жёсткая борьба с Римской церковью и лично с Папой. Папа отлучил Фотия от патриаршего престола, назвав его «вором и разбойником, который пришёл к стаду Господню не через дверь, которая есть Христос, но вторгся как насильственный и неистовый прелюбодей и похитил невесту Христову – Церковь Константинопольскую – у жениха её Христа». А Фотий в «Послании главам восточных церквей» назвал римских миссионеров «мерзкими и нечестивыми» людьми, которые извращают чистое учение Церкви, и сравнил их с диким кабаном, «яростно топчущим Господень вертоград». Далее борьба обострилась в связи с болгарскими делами. Христианство в Болгарии было введено под эгидой Константинополя, но потом царь Борис обратился к Папе Римскому с просьбой прислать епископов, что тот и выполнил с великой охотой. Новоприбывшие стали вводить в стране свои обряды, возникла серьёзная угроза перехода страны в Римский диоцез. Дошло до того, что Собор иерархов Константинопольской церкви под руководством Фотия предал Папу Николая Первого анафеме, что доселе вообще было неслыханно!

38