Руны Вещего Олега - Страница 100

К оглавлению

100

– Я сам тот твой полёт волшебный зрел, мастерица…

– Снежаной меня зовут…

– А я Вольг, – на местный манер представился «боярин».

Они перестали замечать, как течёт время, просто говорили о разном, будто перебирая невидимые коклюшки, на которых намотаны нити воспоминаний, из коих сплетался чудной и нежданный узор.

Только когда сотник вошёл в сени и некоторое время озабоченно потоптался там, задев какую-то корчагу или ещё что-то, они как бы вынырнули из мира грёз в повседневную Явь. Масло в плошке выгорело, в доме было почти темно, только белёная громада печи выделялась почти живым, замершим на время существом.

– Боярин, – высунув голову из сеней, решился спросить Руяр, – нам, того, в обратный путь бы дотемна отправиться, вечереет уже…

– Как вечереет? – удивились оба, князь и вдова.

– Обыкновенно, солнце садится, – молвил сотник, сам озадаченный тем, что их суровый князь вот так просто просидел полдня за разговором с обычной женой.


Когда Ольг передал сестре кружевной плат, та несколько подивилась, развернула его, посмотрела, потом как-то странно глянула на брата, но ничего не сказала.

– Вятичи не хотят под руку Киева идти, – перевёл на другое разговор Ольг, – как мыслишь, стоит ли их подчинить силой?

– Ты здесь с уличами и тиверцами воюешь, а иметь пожарище раздора ещё и на восходной оконечности княжества…

– Я тоже так думаю, – согласился Ольг. – Дякую тебе, мудрая советчица! – Он приобнял сестру.

– И тебе дякую за подарок, давно столь чудной вещи в руках не держала.

Глава 4
Гусиная верность

Лета 6392 (884)

– Так, други мои, разрослась Русь, забот прибавилось, пора и вам в те заботы впрягаться, – молвил веско Ольг, призвав к себе сына и племянника. – Оттого разделим наши усилия, – я пойду в полюдье к северянам и радимичам, заодно гляну, как обустраиваются рубежи с Хазарией. Ты, Игорь, двинешься в Новгородчину, там тиуны и воеводы мной поставлены, помогут тебе в сём деле непростом. Дружинники новгородские под водительством Дана надёжны. Добрый друг мой, купец Сивер, будет тебе опорой, охоронцы у него ловкие, в случае чего всегда подсобят. Гляди, чтоб ко всем равное отношение было, разве если кто от пожара или наводнения пострадал, то от оплаты освобождается, ему выжить надобно. А ты, Олег, пойдёшь собирать дань с полян, древлян да дреговичей, там тоже тиуны своё дело знают. Глядите, чтоб всё по Прави было, по справедливости, помните, что сила власти княжеской не только в его дружине. Тому, кто от Правды Русской отступится, и дружина не поможет. Суды и споры дозволяю решать от моего имени. Пора вам становиться полновластными князьями в земле нашей. Ну, с Даждьбогом, и храни вас Триглав Великий!

Разделили и воинство, оставив часть в Киеве-граде. Две малые дружины сопровождали Игоря и воеводу Олега. Ещё часть пошла с князем Ольгом в земли северян да радимичей. Оставшиеся воины отправились на замену рубежных полков, дабы свежими силами во время полюдья блюсти кордоны с хазарами да дикой степью, где гуляют кочевники, что смирны, пока силу видят и чувствуют.

Лукавил сам с собою князь, не признаваясь даже, что не только в северянском полюдье дело, а в том особом чувстве, ему дотоле незнакомом, которое он испытал оба раза при встрече с кружевницей Снежаной. Он не мог даже назвать его или объяснить, что значит, когда две души, беседуя, улетают вместе невесть куда, просто чтобы наслаждаться там особым полётом, забыв на время о земной тяжести. Лукавил князь, не признавался сильный телом и духом воин, что заразился жаждой того неведомого напитка, который позволяет испытать необычайное чувство лёгкого и счастливого вневременья и который он может отведать только в безымянной северянской веси.

– Любая, а я ведь виноват перед тобой, – ласково коснулся ланит жены Ольг, – я тебе признаться должен. – Он задумался на миг, соображая, как лепше объяснить.

Снежана замерла в ожидании, стараясь угадать, к чему клонит Ольг.

– Я ведь не боярин, давно то надо было сказать, да всё как-то откладывал, прости.

– Фу, напугал, я аж похолодела, думала, что худое случилось, а всего-то ничего. Главное, кречет мой белоснежный, видишь, как получается, и тут мы с тобой сходимся, ты белый, а я Снежана. – Она выпростала руку из-под перины и взъерошила власы Ольга. – Главное, что ты есть на сём белом свете и чтоб я чаще тебя зреть могла, а кто ты в той жизни, – она махнула рукой, – мне всё равно, боярин или сотник, мне ты мил, а не звание твоё… – молвила она, лучась очами.

– Я не боярин, я князь, – тихо молвил могучий воин.

– Кто? – Женщина от неожиданности привстала на ложе и воззрилась на лежащего рядом Ольга. – Ты сказал князь, не шутишь?

– Так и есть, – подтвердил бывший «боярин».

– Хм, а и в самом деле, похоже на то, больно замороченный ты для боярина, беда, – невесело и несколько растерянно промолвила жена.

– Отчего же это беда, боярин, значит, не беда, а как князем оказался, так беда? – с недоумением и даже некоторой обидой спросил Ольг, тоже садясь на ложе.

– С боярином я как-то уже свыклась, а сейчас вдруг, раз и… «будьте здравы, не хворайте, лихом нас не поминайте».

– Да чем тебе князь-то не по нраву? – ещё более изумился муж.

– Я же тебе говорила, что было у меня хозяйство, и поле, и коровы с прочей животиной, и муж с детьми – ни сна, ни отдыха, некогда, как говорят, в гору глянуть. А тут не двор и не дети, а вся Русь Киевская да Новгородская. Чем выше звание, тем меньше воли, а князь-то и вовсе невольник!

100